Забавно так мир устроен. Белые держат плантации. Черные поют блюз и становятся президентами. Индейцы жрут картофель с томатом и курят табак, а трудолюбивые китайцы шьют одежду и обувь на всех чтобы голыми не ходили.
Фу, говорят китайцы. Голыми ходят. Стыд и срам.
И неустанно шьют одежду и обувь.
Негры рубят сахарный тростник на плантациях вне зависимости от их цвета кожи. Мы живем в эпоху глобализации.
далее...
Жил-был мамонт (это такой очень мохнатый доисторический слон с огромными бивнями). И все бы хорошо, да прочие мамонты (не менее мохнатые слоны) повымирали в период глобального оледенения. А этот остался (не то чудом сумел впасть в анабиоз во льдах, а может его просто клонировали).
Но суть не в том, как он появился, а каково ему было жить. Представьте себе, что вы страдаете гиперволосатостью. Это очень неудобно, ведь вам а) жарко, бэ) вы ворона-альбинос, це) в связи с первыми двумя пунктами вам клинически не везет в личной жизни.
далее...
Телефон в нагрудном кармане потертой камуфляжной хб завибрировал, испугав хозяина. Михалыч торопливо вытащил его, посмотрел на дисплей и нажал кнопку «вызов».
— Идут. Малэнькая коробочка, химэра, два крытых с гидросолдатами, бочка и в канцэ еще химэра,- в голосе с явным кавказским акцентом отчетливо слышались нотки волнения,- удачи, дарагой.
Михалыч нажал «отбой». «Ссыт, обезьяна,- подумал мужчина,- еще бы не ссать, сука, инфу сливает и нашим и пиндосам. Не знает, с какой стороны пиздюли прилетят. Тварь продажная! Ничего, придет время, когда ты мне не нужен будешь».
Одна голова Змея спала, вторая с завистью на нее смотрела, третьей не было вовсе. Иванушка, кравшийся вдоль невысокого, странного вида вала, выглянул из-за крайнего камня.
— День добрый, — на всякий случай поздоровался он.
— Был, — негостеприимно буркнула бодрствующая голова.
— Ты — Змей Горыныч? — уточнил Иванушка, вглядываясь в полутьму.
Голова приподнялась и некоторое время рассматривала гостя.
— Бессмертный моя фамилия, — наконец представилась она. — Кощей. Смерть в игле, игла в яйце и так далее. Короче — все на дубе. А дуб за тридевять земель. Отсюда. Дорога дальняя, я бы на твоем месте не мешкал.
Еще в институте я видел ее лицо. В каком то музыкальном журнале, по моему «Bravo». Журнал пропал, а образ остался, перешёл в сны и там стерся. За ненадобностью видимо. Я так думаю. Впрочем, к чему это я? Да к тому, что образы просто так не существуют. Они зачем-то, к чему-то и все такое… Она была красива. Не то слово, она просто убивала вокруг себя всю другую красоту. Представьте граждане, что вы увидели в гастрономе девушку. Нет, лучше так. Припёрла вас толпа в метро к противоположному окну, а там, на мертвом стекле её отражение, ну то есть образ. Вам наплевать на социальную несправедливость, пассажиров и грохот вагонов в утробе метрополитена. Вы прикованы к треклятому стеклу и познаете любовь, или что там еще. Вы боитесь обернуться что бы не спугнуть образ, вернее ту, которая не образ, а самая настоящая, ну вы понимаете. Потом толпа «сваливает» из вагона и вы мчитесь в пустоте к своей станции, на которой вас никто не ждет. Даже образно.
далее...
