Я сидел напротив монитора и думал: «Как все-таки люди любят себя обманывать. Других это понятно, это хлебом не корми… но.. но.. но, себя ни-ни… не пизди!!!! Себя в первую очередь. Сегодня я брошу курить; или например, пить сегодня не буду… или, например, я не одинок. А действительно – не одинок ли я? Вот, скажем, рождался я сам… помощь конечно была, врачи там, материнская любовь, но ведь и без помощи бы справился, это ведь был мой выбор рождаться или нет. И умирать я буду так же один, да один. Умирать ты будешь сам, никто с тобой за компанию не соизволит прогуляться.»
Так я и продолжал размышлять, пока Она не возлегла рядом, в надежде проникнуть в мою черепную коробку.
— Дорогой, о чем ты думаешь? – спросила она, навалившись своей теплотой, ощущаемой физически.
— О тебе дорогая… о тебе.. – отмахнулся я.
— Почему же ты тогда совсем на меня не смотришь, не обнимешь, не поцелуешь?.
Вот всегда один и тот же вопрос. Персонажи меняются, а вопросы остаются, лишнее подтверждение твоего одиночества. Вопрос, он намного реальней, чем человек рядом с тобой. Он давно родней чем весь белый свет, как старый знакомый зашедший в гости, и конечно же ты с радостью говоришь ему: «Привет!»
Потому что, дорогая, если я буду на тебя смотреть, обнимать и целовать, я не смогу о тебе думать. Думать можно только о том, чего нет рядом, а то, что рядом возможно созерцать. Так ты хочешь, чтоб я думал о тебе или же чтобы я был с тобой? – я повернулся к ней, рассматривая ее губы.
— Я хочу… — она сощурила довольную улыбку.
— Знаю. Ты хочешь все и сразу. И еще таблеток побольше от жадности. Ты пока определись… — повернул я ответную улыбку к монитору.
Почему же человек между рождением и смертью ищет пути побега от своего естественного состояния? Влюбляется, любит, уходит – и так по кругу… жил бы вечно, вечно бы искал. Вот я позволил себе влюбиться, разрешил мозгу не мониторить сердце. Вот я вижу, что мой разум начинает одобрять выбор. Вот уже сердце и мозг работают в унисон. Вот я люблю! Да, тепло. Да приятно. Да, охуено, черт его побери это чувство! Но ведь итог известен давно, еще до того как позволил себе влюбиться. Надежда, это вечное авось, невыносимая аберация. Все мы мазохисты и немножко садисты. Имеем себя в жесткой форме всю жизнь.
— Ну, не отворачивайся. Чего ты опять колючки выпустил? Я тебя люблю и никогда не брошу,… потому что ты хороший – шептала она, скользя губами по спине.
Ответы. Ответы, они тоже старые знакомые. Даже реальней чем вопросы. Еще монолитней, просто из железа стекла и бетона. Это вечное – никогда. Как быстро оно заканчивается, обращая взгляд назад, и как бесконечно тянется, пока его проживаешь.
— Я тебя люблю – проурчал я в ответ, прислушиваясь спиной к мягким податливым губам.
А ведь все намного проще. Вот ты впервые влюбился. Попробовал на вкус ее сладкий запах. Первая любовь прошла, и ты влюбился опять. Значит та, что была первой не любовь? Но как же тогда быть с утверждением, что первая любовь не забывается? Тогда выходит, что нынешняя жалкое подобие первой? Опять не зачет. А ведь их в жизни не одна, и не две, и даже не три… ну чаще всего. Вот и выходит, что все мы любим один раз, объекты приложения сменяются, а она одна живет внутри, то засыпает, то просыпается… с каждым новым разом крепнет, разрастается. Потому что вновь захватить может только более сильное чувство, иначе хер ты ее разбудишь.
— Я решила, хочу, чтоб ты сейчас был со мной. Ну-ка переворачивайся, давай – она запустила свои руки между мной и простыней, стараясь развернуть к себе.
А черт с ним, с этим одиночеством. Куда оно, в конце концов, от меня денется? Пускай жизнь не больше чем насмешка бога, посмеюсь-ка и я, пока есть время. Я повернулся и притянул ее к себе.
(с) monte cristo.
Поделиться с друзьями в социальных сетях:
