Барин отложил газету, всхлипнул, высморкался с трубным звуком и позвал:
— Тихон Петрович, а Тихон Петрович. Пойдите сюда, пожалуйста.
Ответа никакого не последовало.
— Тихон Петрович, голуба, не могли бы вы подойти? — чуть громче позвал Барин.
Тишину вновь ничего не нарушило. Было лишь слышно, как муха бьется о оконное стекло и как во дворе кто-то кого-то обзывает холерой. Барин прислушался и заорал уже в полную силу.
— Тишка, гад такой! Я ж слышу как ты там чавкаешь чем-то! Поди сюда, сказано!
Тишка ойкнул где-то в соседней комнате и влетел в комнату.
— Так вы меня зовете, вашблагородь? А я-то дурак думаю — какой-такой Тихон Петрович у нас тут завелся? Думал вашсиятельства водки опять с утра уговорили и снова с буфетом почтительно общаетесь. А вы оказывается меня зовете.
— Тебя, конечно, дурак! — недовольно сказал Барин, но осекся тут же и продолжил более почтительно: — Я вас, Тихон Петрович, чего звал-то?..
— А чего сразу Тихон Петрович-то? — побледнел Тишка. — Чего я сделал-то? Чуть что так драть сразу. А я, между прочим, не так уж и много печенья вашего съел. Там одно было, с уголком.. Мыши пообгрызли. А я думаю — непорядок. Думаю — Барин придет, а тут печенье мышами едено. И съел от греха. А все остальные — на месте. Да. А ежели вы про чавканье — так это не специально. Я уж и так и эдак пробовал — все равно громко получается. А ежели вы про то, что Клавка-кухарка про меня врет — так вот. Она врет!
— Цыц! — прикрикнул Барин и вновь спохватился. — Вы, Тихон Петрович, мне договорить дайте пожалуйста.
Тишка понял, что произошло что-то непоправимое, бухнулся на колени и заревел в голос:
— Тишкой зовите, вашблагородь. Ну какой я вам Тихон, а? Не пугайте вы меня так христараде…
— Вы, Тихон Петрович, теперь свободный человек! — кусая губы сказал Барин.
— В каком смысле? — уточнил свободный человек, на всякий случай не поднимаясь с колен.
— В буквальном, Тихон Петрович. Свободен как я. — ласково сказал Барин.- В газете вона написано: крепостных не будет боле. Будут свободные граждане. Ты, Тихон, — свободный отныне.
— То есть как? — не понимал Тихон. — Это я сейчас встал и ушел отсюда, получается? Куда захотел пошел?
— Ну да. — закивал Барин. — Свобода тебе нынче.
— Ишь ты… Свобода.. — прошептал Тишка. — Так я это.. Пойду может тогда?
— Иди, конечно. — разрешил Барин. — Как я тебе, свободному человеку помешаю-то?
— Так вот чего, вашблагородь. — решился Тишка. — Я сейчас спать пойду к себе. Вы не будите, если что. Намахался я тут, за время рабства.
— Как же я тебя разбужу, коли я не знаю где ты спать будешь? — ласково сказал Барин.
— Ну как где? У себя там. На сундуке, в людской. — снисходительно пояснил Тишка.
— Не, не, не. — покачал головой Барин. — Людская-то моя. И сундук мой. Ты к себе иди, свободный человек.
— Это куда, например? — растерялся Тихон.
— Это куда-то туда. — неопределенно махнул рукой Барин. — На волю куда-то. И это… Одежонка у тебя есть какая-нибудь?
— Э. Осподь с тобой, Барин. Не голый же я стою тут. — рассмеялся Тишка.
— Не голый, конечно. Да только одежонку я тебе покупал. Моя это. Униформа, считай лакейская. — пояснил Барин. — Сдать надобно.
— Не согласный я тогда. Куда я пойду-то? Голый еще к тому же. — топтался Тишка.
— Вот же темный вы, Тихон Петрович. — вкрадчиво сказал Барин. — На свободу пойдете! Всей кожей волю ощутите. Босыми ножками по грязи Родины! Это теперь и ваша страна. Голым задом в мир подлунный, Тихон Петрович. Зато — СВО-БО-ДА!
— Вашблагородь, а вашблагородь? А может — ну ее, эту свободу? Может я как-нибудь… Как раньше может? — понял Тишка всю притягательность свободы.
— Не могу, Тихон. Ну никак. — покачал головой Барин. — Кончилось старое время. Теперь только на контрактной основе. Разве что в наём пойдешь ко мне. А иначе — ну никак. Меня ж за рабство посадить могут. Контракт надо.
— Контрахт давай! А чего мне? Пусть контрахт будет. — молниеносно согласился Тишка.
— Значит так.. — задумался Барин. — Жалованья тебе положу пятерку в месяц.
— Ухты! — обрадовался Тихон. — Пять рублей цельных?
— А то. — сказал Барин. — Пятерка. За постой будешь мне рупь платить в месяц.
— За какой-такой постой? — возмутился Тишка.
— За обыкновенный. В людской будешь. На сундуке. А хошь — отдельную комнату выдам. Только это червонец будет стоить. За пятьдесят свою спаленку тебе уступлю. — предложил Барин. — Спальня-деньги-товар. Понимаешь?
— На сундуке буду. — понял Тишка. — Четыре рубля останется.
— Не. Пятьдесят копеек за униформу, три рубля за харчи. — продолжил Барин. — Меньше — никак. Ты ж с моего стола ешь.
— Я ж объедки ем. — возмутился Тишка. — За вами что осталось подъедаю. И печенье за мышами.
— Ну не знаю.. — развел руками Барин. — Значит не договорились мы с тобой. Скидывай, значится, одежонку…
— Стой, стой! Согласен я, согласен. — бухнулся на колени Тишка. — Не дай пропасть свободному человеку, вашблагородь.
— Встань, Тихон, встань. — ласково погладил Тихона по голове Барин. — Уж за пятьдесят-то копеек можешь в пол больше не валиться. Сохраняй достоинство, раз платишь.
— Какие пятьдесят копеек? — с пола спросил Тишка.
— Ну как, родной? Неужто не понимаешь? — не менее ласково продолжил Барин. — Я тебе навстречу иду, работу даю, в привычной обстановке оставляю. Несмотря на то, что ты печенье мое втихаря жрешь. Достоинство тебе сохраняю. За то ты мне пятьдесят копеек в месяц и платишь. Откат это, Тихон. Привыкай.
— Так это.. Это ж как раньше было. — прошептал Тихон.
— Дурак. — покачал головой Барин. — Раньше ты был рабом. А теперь ты — свободный человек! Уйти в любой момент можешь.
— Так мне ж некуда! — взвыл Тишка.
— Есть куда, гражданин. За водкой сходи к буфету! Отпразднуем свободу твою. — благодушно сказал Барин. — А мне пока Клавку позови.
— Клавкааа! К Барину бегом иди! Зовут! — закричал громко свободный человек Тихон и пошел к буфету за водкой.
— Раздевайся, свободная женщина! — торжественно сказал Барин в кабинете.
© Frumich
Поделиться с друзьями в социальных сетях:
