Пивной

Комитет

Она стояла на платформе вокзала и ждала его поезд. Он должен был приехать. Она ждала уже час. Была зима, и она жутко замёрзла. Она приехала на час раньше до прибытия поезда, потому что очень боялась опоздать. Она ждала его возвращения уже целых два года. И вот, наконец, он возвращается. Сердце вырывалось из груди, она сильно волновалась. В армию он уходил совсем мальчишкой, какой он интересно стал. Говорят, война ломает людей. Но он сильный, он справится с ней. Она верила, что с ним всё хорошо. Главное что он вернулся. Наконец то вернулся. Теперь всё будет хорошо.

Выходя из вагона, он шарил глазами по платформе. Большая спортивная сумка за всё цеплялась, и её приходилось вечно поправлять, но это было не важно. Сейчас он увидит её, снова увидит, прошло столько времени. Он помнил её лицо только по тем фотографиям, которые она присыла ему в армию. Большинство фоток он потерял на войне. Но одну он всегда таскал с собой в кармане формы. Он верил, что она оберегает его. Кровавыми руками он часто доставал эту самую фотографию. И в промежутках между боями он смотрел на неё, это единственное что удерживало его от самоубийства или какой-нибудь глупости. Он должен был вернуться к ней. Она ждала его. И он сдержал слово. Его демобилизовали раньше срока, на то были свои причины. Месяц, проведённый в плену, что-то всё-таки, значит для командования. Его отпустили домой. Он не знал, как она теперь выглядит. Может быть, она сильно изменилась, а может, осталась всё такой же хулиганистой девчонкой, которая подшучивала над ним в детстве.

«- Таким образом мы полностью солидарны с Вашим мнением, целиком поддерживаем Вашу точку зрения и АБСОЛЮТНО БЕЗВОЗМЕЗДНО выражаем искреннюю признательность за размещение Вашего бесценного и униКАЛьного сообщения на сайте нашей компании!»

Михаил, внутренне испытывая брезгливость от увиденного на экране, пробежался по сообщению глазами, нажал «Отправить» и вздохнул с облегчением, откидываясь на спинку кресла. Корпоративный тон выдержан, придраться не к чему, а значит, гарантирован еще минимум один день в компании. В последнее время становилось все сложнее из-за разрастающегося как на дрожжах этикета, меняющихся еженедельно правил и вводимых внезапно поправок и дополнений. Кто-то в курилке божился, что все «ноги растут» аж от президента корпорации, но такие фразы роняли исключительно шепотом, прикрывая рот ладонью, дабы камеры слежения не могли прочитать речь по губам. Миха кинул взгляд в правый нижний угол монитора. До конца работы оставалось четырнадцать минут. Можно было бы просто отсидеться, делая вид, что занят чтением поступающих сообщений, но вчера поступила поправка, обязывающая сотрудников компании делать не менее пятидесяти ответов в день. Причем ответов по существу и, естественно, с соблюдением корпоративной этики. Сегодня он успел ответить уже сорока девяти пользователям, значит еще один раз и всё! Михаил вздохнул и с содроганием щелкнул пальцем по голографическому изображению красного конверта на полупрозрачном экране.

Врач дрожащими руками складывал фонендоскоп.
— Извините, но ту медицина бессильна,- сказал он, пряча глаза от женщины, — мне пора. Подхватив свой старый чемоданчик, врач спешно пошел к двери, взявшись за ручку, он обернулся:
— Хозяйка, есть бумага и ручка, я вам сейчас черкану адресок.
Женщина открыла трюмо и положила на стол лист бумаги и ручку.
Врач склонился над листом. Руки била страшная дрожь, ручка выписывала кренделя, а не буквы.
— С вами все нормально?- поинтересовалась женщина.
— Нда..да, все нормально, просто? Что — то с руками, берите ручку и пишите я вам продиктую.
— Село «Чигири», улица Светлая, дом 4 , если заблудитесь, спросите Отца, его каждая собака там знает, а мне пора.
Врач подошел к двери обернулся и тихо сказал:
— Поспешите к нему, я не обещаю, что он поможет, но я знаю точно, времени у вас очень мало, до свидания,- врач вышел.

Ранее утро…8 марта. Будильник зазвенел, и даже не успев, как следует начать свою песню, умолк под натиском моего пальца. Почти в темноте оделся, тихо прикрыв входную дверь, направился к базару. Чуть стало светать. Я бы не сказал, что погода была весенней. Ледяной ветер так и норовил забраться под куртку. Подняв воротник и опустив в него как можно ниже голову, я приближался к базару. Я еще за неделю до этого решил, ни каких роз, только весенние цветы…праздник же весенний.

Сейчас я не могу сказать, что именно, но в его облике меня что-то привлекло. Старотипный плащ, фасона 1965 года, на нем не было места, которое было бы не зашито. Но этот заштопанный и перештопанный плащ был чистым. Брюки, такие же старые, но до безумия наутюженные. Ботинки, начищены до зеркального блеска, но это не могло скрыть их возраста. Один ботинок, был перевязан проволокой. Я так понял, что подошва на нем просто отвалилась. Из- под плаща, была видна старая почти ветхая рубашка, но и она была чистой и наутюженной. Лицо, его лицо было обычным лицом старого человека, вот только во взгляде, было что непреклонное и гордое, не смотря ни на что.

Первый привал они устроили только тогда, когда преодолели пятнадцать километров. На это у группы ушло около десяти часов. С полуночи и до полудня они собирали разбросанное по округе снаряжение, потом без передышки, погрузили это все на сани и тронулись в путь – нужно было отойти как можно дальше от места высадки. На четверых снаряжения оказалось слишком много, и они были вынуждены передвигаться «челноком»: сначала взять одну партию, перенести ее, насколько хватало сил, потом вернуться по своей же лыжне и взять вторую партию. Горло скреб холодный и влажный ветер, в лицо летели целые пригоршни мокрого снега, и почти отсутствовала видимость, но четверо шли вперед, отлично понимая, что время не на их стороне.