Пивной

Комитет

— Какого черта, сколько я еще должна тебя терпеть?

Так кричала Женя Лебедева на своего младшего брата. Сергей, уже вполне взрослый мужчина, только тупил взгляд и продолжал выводить на листе бумаги какие-то свои знаки. Женщина подхватила со стола несколько подобных листов.

— Что это?!

Сергей все молчал, да она и знала, что он не ответит. Подобный разговор на высоких тонах случался уже не раз и не два.

— Что ты пишешь? Зачем?! – кричала Женя.

— Это физика, — глупо и негромко ответил младший брат.

— И кому она нужна? Для кого ты это делаешь?..

Сергей снова промолчал, потому что ответа на этот вопрос не знал. Еще со школьных времен, чуть не с первого класса он увлекался физикой – и делал это в ущерб всему остальному. Он никогда не имел друзей, девушки, не играл в подвижные игры, даже по другим школьным предметам учился из рук вон плохо. По физике тоже не имел хороших оценок, потому что их молодая преподаватель, ненавидевшая свою работу, считала его повальное хобби не больше чем глупостью, которая не имела к настоящей физике никакого отношения. Так и не получив аттестата о полном среднем образовании, Сергей вступил во взрослую жизнь, — но продолжал практически все время убивать на хобби, не желая знать больше никаких занятий. В армию он не попал по здоровью, а заниматься любой оплачиваемой работой панически боялся, ибо это неизбежно влекло за собой возвращение в общество, где он себя просто не представлял.

Кирилл родился легко. Фиолетовый и грустный, он выдавился в холодную неизвестность и заплакал. Кесарево не понадобилось, и к скальпелю не притронулись вовсе.

Школа обрушилась на Кирилла лавиной лиц, криков, цветов. Одноклассники — одинаково шумные, тощие, энергичные — бегали и все время что-то делали, слишком быстро меняя цели и мнения, оглушительно вопя; Кирилл не успевал за ними, и это раздражало. На одноклассниц Кирилл боялся смотреть, отводил глаза, как от солнца.

Тело было как мешок — неуклюжий, ранимый, который приходилось с утра тащить в школу, чтобы там несколько часов терпеть. Он чувствовал себя на каком-то непрекращающемся соревновании, в котором все участвуют добровольно, а его внесли в список по ошибке.

Фотография

Меня зовут Б. Двадцать шесть лет. Основное занятие выдумывать несуществующие явления, давать им названия, и рассказывать об этом другим, лишь бы найти свободные уши. Если бы за это платили, стал бы миллионером. У меня воображение развито хорошо с детства. Всё благодаря онанизму. А так, я – безработный. От продажи машины осталась последняя тысяча, которую стараюсь тратить медленно. Но тают деньги быстрее, чем хотелось. Иногда удаётся выклянчить сотню-другую у родителей. Они живут в другом городе и шлют деньги почтой. Такое бывает редко. Родители бедны и присылали деньги всего пару раз за полгода, что я в дерьме. Дерьмо началось с тех пор, как я бросил работу, а меня бросила жена. На самом деле дерьмо было и раньше, когда работал и был женат, но тогда у меня была работа и с кем поговорить.

С трудом, с огромным трудом я проснулся, дотянулся до телефона и посмотрел на экран. Звонил какой-то незнакомый мне номер, совпадающий с моим кроме двух последних цифр. Я взял трубку, потом подумал что говорить, потом решил, что материться не стоит и просто сказал:

— Алло.

В трубке чей-то женский голос сказал:

— Простите меня, пожалуйста.
— Что?
— Простите меня, пожалуйста.
— Девушка, пять утра, воскресенье, скажите честно, вы ебанутая?
— Нет, просто сегодня прощённое воскресенье и я обзваниваю всех попорядку, начиная со своего номера, и прошу прощения. Никто не прощает. Вот вы, вы меня прощаете?
— Э-э-э, да.
— Спасибо, досвидания.

Пролог.

Средь глади озёрной, вдруг вспучились воды. Две сиськи вверх взмыли, колышась слегка. Влекомые небом, ворон распугали, сосцы устремили свои в облака. И волны поднявшись, обрушились оземь, и тиною донной размыв берега — народ, проживающий здесь, разбудили, он вышел на берег узреть взрывника.
И глядя на горы молочного цвета и воды, что снова как зеркала гладь… народ разделился – мужской пол глазел все, а женский их похоть к себе возжелать… старался, пытался, руками махая, но взоры мужские как жало клинка, все выше и выше… но за ореолом, сосцы не видать – скрыли их облака.
И вот уже утро, народ спохватился, и стали все враз суетиться вокруг, но горн, услыхав, быстро все устремились на площадь, где собран был вечевой круг.