Пивной

Комитет

Врач дрожащими руками складывал фонендоскоп.
— Извините, но ту медицина бессильна,- сказал он, пряча глаза от женщины, — мне пора. Подхватив свой старый чемоданчик, врач спешно пошел к двери, взявшись за ручку, он обернулся:
— Хозяйка, есть бумага и ручка, я вам сейчас черкану адресок.
Женщина открыла трюмо и положила на стол лист бумаги и ручку.
Врач склонился над листом. Руки била страшная дрожь, ручка выписывала кренделя, а не буквы.
— С вами все нормально?- поинтересовалась женщина.
— Нда..да, все нормально, просто? Что — то с руками, берите ручку и пишите я вам продиктую.
— Село «Чигири», улица Светлая, дом 4 , если заблудитесь, спросите Отца, его каждая собака там знает, а мне пора.
Врач подошел к двери обернулся и тихо сказал:
— Поспешите к нему, я не обещаю, что он поможет, но я знаю точно, времени у вас очень мало, до свидания,- врач вышел.

Ранее утро…8 марта. Будильник зазвенел, и даже не успев, как следует начать свою песню, умолк под натиском моего пальца. Почти в темноте оделся, тихо прикрыв входную дверь, направился к базару. Чуть стало светать. Я бы не сказал, что погода была весенней. Ледяной ветер так и норовил забраться под куртку. Подняв воротник и опустив в него как можно ниже голову, я приближался к базару. Я еще за неделю до этого решил, ни каких роз, только весенние цветы…праздник же весенний.

Сейчас я не могу сказать, что именно, но в его облике меня что-то привлекло. Старотипный плащ, фасона 1965 года, на нем не было места, которое было бы не зашито. Но этот заштопанный и перештопанный плащ был чистым. Брюки, такие же старые, но до безумия наутюженные. Ботинки, начищены до зеркального блеска, но это не могло скрыть их возраста. Один ботинок, был перевязан проволокой. Я так понял, что подошва на нем просто отвалилась. Из- под плаща, была видна старая почти ветхая рубашка, но и она была чистой и наутюженной. Лицо, его лицо было обычным лицом старого человека, вот только во взгляде, было что непреклонное и гордое, не смотря ни на что.

Первый привал они устроили только тогда, когда преодолели пятнадцать километров. На это у группы ушло около десяти часов. С полуночи и до полудня они собирали разбросанное по округе снаряжение, потом без передышки, погрузили это все на сани и тронулись в путь – нужно было отойти как можно дальше от места высадки. На четверых снаряжения оказалось слишком много, и они были вынуждены передвигаться «челноком»: сначала взять одну партию, перенести ее, насколько хватало сил, потом вернуться по своей же лыжне и взять вторую партию. Горло скреб холодный и влажный ветер, в лицо летели целые пригоршни мокрого снега, и почти отсутствовала видимость, но четверо шли вперед, отлично понимая, что время не на их стороне.

— Наливай! – хохоча, крикнул Ник, — что-то ты сегодня халтуришь! Признайся, сам водку покупал, а?
— Сам, но за твои деньги, дружище, — слегка улыбнувшись, ответил Дон.
Сигаретный дым, словно туман, окутал комнату. Курили, не открывая окна. И хотя до зимы оставался месяц – на улице уже стоял мороз. Но девушки все равно выходили курить на балкон. Им нравился листопад. Ветер этой осенью бушевал не на шутку. Он не только срывал с веток листья, но и ломал столетние деревья. И лишь молодой тополь у окна не давал себя в обиду: толстый ствол не замечал урагана, а ветки удачно изгибались на ветру. Смена времен года вряд ли интересовала его. И, кажется, зеленая листва шелестела на ветру.
— Эй, Арт, — после того как закусили, заговорил Ник, — нас вновь стало меньше. Три дня назад и Ёнус пропал. Вот же ж, черт побери, как интересно – куда же они деваются?!
— Ник, когда ты уймешься с этой темой, а? – смотря в тарелку, чуть ли не шепотом ответил Дим, — ты неадекватно реагируешь. Я тебе уже все говорил… И ты знаешь, как я отношусь к этим разговорам. Лучше не поднимать.

Свист, вопли, руки над головами, метания прожекторов и гитарный вой. «Рокэндролл» концерт. Даваааай!!!
И девки в проклепанных штанах на плечах у пьяных дружков.

А он, как и я, стоял совсем близко от сцены, и казалось, был чем-то недоволен. То и дело морщил нос, кривился, как от зубной боли. Худощавый. Брючки, рубашечка, магазинные туфли, на вид — лет сорок. Странно. И что он здесь забыл? Временами рот его открывался, он что-то артикулировал, как бы говорил сам себе. Повернул голову и мы чиркнулись глазами.
— Что? — Я присунулся ближе.
— Говорю фуфло.
— Почему?
— Это не игра. Фуфло.
— Ну, понятно…
— Что тебе понятно? Думаешь, дядька спьяну забрел не туда? Шел к Зыкиной, а попал… смотри, — он ткнул пальцем в барабанщика, — лупит из-за уха, а удара-то нет! А эти! – кивнул на гитаристов, — половина мимо. По соседям.
— По соседним, — догадался я. — Нотам.
— Точно. Понты одни. Понтовики.
— Понтярщики, — осторожно поправил я.
— Сам-то кто? – Он смерил меня взглядом.