Не знаю, кому пришла в голову эта затея, но вспоминать о ней будут не только местные жители, но и областной рыбнадзор. Бесплатно очистив реку от каких-то там вековых отложений и паразита-камыша, наша команда совершила благое дело и была достойна хотя бы медали с гербом иль профилем президента. Думаете дали, бля?!
Ах да, команда — это наша рок-н-ролл банда «Такси». В то время было модно искать спонсоров на концерты, и я исходил немало контор, где размахивал ксерокопией ходатайственного письма из областной администрации. Там «настоятельно рекомендовали бизнесменам поддержать ведущий музыкальный коллектив «Такси». В разных местах мне давали то соки, то детское питание, то пиво, а то и вообще могильные венки. Всю эту хуйню я в «челночных» сумках разносил по разным проектным институтам и детсадам. Кроме пива, конечно. Переводя товар в деньги, мы могли позволить себе легкие фуршеты и оргии.
Но однажды мне крупно повезло. Я написал песню «Елецкая водка», за что был премирован директором ликероводочного завода 10-ю ящиками отменной «Старки» первого розлива. Сдав в близлежащий кабак пять ящиков для начального капитала, мы принялись пить вторую половину для вдохновения и творческого поиска. А еще меня «проспонсировали» тремя замороженными брикетами бразильских окорочков. Куда их сдать, мне фантазии не хватило. Да и зачем? Ведь кому-то все-таки пришла идея пожарить эти штучки на берегу реки и закусить ими великолепную водку из Ельца. Согласитесь, есть в этом некий порыв к гламуру или, на худой конец, желание культурно насладиться гастрономией.
Вовка (бас-гитара) широким жестом предложил устроить базу всего это мероприятия у него в доме. Ну, во-первых, этот самый дом стоял прямо у реки, рядом имелись мостки, алюминиевая лодка и добрая мама, которая уважала меня как интеллигентного и деятельного гражданина. Предложение было принято большинством голосов при одном воздержавшемся, поскольку барабанщик спал в углу, пуская слюни на брикет с окорочками.
Прошли сутки, и мы всей кодлой направились в район Сокола с сумками и гитарой. Гитару нёс я. В общем, с нами были: Вовка (бас-гитара), Казак (ударные), Ромашко (соло-гитара), журналист Влад и чей-то знакомый мент Серега.
Мама бас-гитариста встретила нас как сыновей Земли, вернувшихся из марсианского похода — лучком, редисочкой, квасом и добрым словом. Мы мило улыбались и несли вежливую чушь.
Все происходило довольно быстро и ненапряжно. Загрузив в лодку дрова, мангал, продукты и наши тела, мы пересекли заросшую речку и расположились на противоположном бережке. Расположились не на шутку, и развели костер.
Вовка жарил окорочка, а мы, включая знакомого мента Серегу, лили в стаканы «Старку» и пели про «негра, которого убили какие-то суки».
Потом мы купались и кричали небу счастливые слова. Правда, на другом берегу нас попросили так сильно не сквернословить, потому что дети в огородах перестали реветь и, тихо стоя у заборов, внимательно слушали русскую речь в исполнении интеллигентов, жрущих водку. Мы стали материться тише, но достойней.
И вот окорочка готовы!
— Можно жрать, — сказал Вован.
И мы стали это делать с размахом и радостью. Куринные ножки хрустели и щелкали. Лук брызгал едкой струей, и хлеб ломился от кетчупа. Ну, вы представляете, как это бывает, хуле там говорить… Короче, не прошло и получаса, как нам вдруг не захотелось ни окорочков, ни водки, ни даже зрелищ. Нам хотелось подвигов. А спросите меня, какие подвиги можно совершить на пустынном лугу, где унылые коровы щиплют пыльную траву и «делают лепешки»? Ну, спели мы несколько песен все про того же негра, которого таки убили.
— А давайте на баркасе кататься и нырять с него! — предложил гитарист Ромашко в полосатых валютных трусах. Этими трусами он очень гордился: это был подарок его жены, которая привезла их то ли из Китая, то ли из Испании, не важно. В общем, символ эпохи, блядь, и никакого нейлона! Мне кажется, что в таких трусах хоронили египетских фараонов, но для среднерусской полосы такое перебор.
Так вот, когда мы всей командой выплыли на середину реки, Ромашко первым нырнул в прохладную, животворящую воду. Все заорали и распили по пятьдесят. Соло-гитариста долго не было, и мы уже хотели было выпить еще по пятьдесят, но вдруг он всплыл. Граждане, сделайте паузу, вдохните и задержите чертово дыхание! Он всплыл с лицом, на котором отразилась обратная сторона Луны и все лозунги социалистов. Его и без того красные щеки горели пионерским костром, а глаза источали вселенскую муку.
Поначалу мне подумалось о водяных-пидарасах или русалках, но это тут же прошло.
— Я проебал трусы, — кратко произнесла голова гитариста.
Всех пробило на гомерический смех и распитие тех самых пятидесяти грамм. Весь баркас трясло как в штормовой Атлантике, но вскоре мы затихли.
— Мне незачем больше жить… — сказал Ромашко и исчез в пучинах вод.
Мы переглянулись. Видать, серьезно пацану нужны были эти трусы в неприличную полоску. Ведь у каждого из нас есть свои идеалы там иль принципы. Они могут быть ничтожны для человечества, но важны для личности. Например, как водка или окорочка… Блядь, да чего ж это мы? Наш товарищ потерял самое дорогое, что есть у него, и нам придется корить себя за мелочное и подленькое прошлое, если Ромашко утопнет как пьяный стрелочник под железнодорожным мостом. А мы, сидя в алюминиевой лодке с окорочками и «Старкой» будем свидетелями его трагической смерти.
Шок прошел, и на спасение гитариста и, возможно, его трусов кинулась команда героев. В эту команду не вошли только двое: я, потому что держал в двух руках по бутылке водки, и журналист Влад, который просто не умел плавать.
Последним прыгнул чей-то знакомый мент Серега. Оттолкнувшись от бортика, он плавно вошел в воду, а наша лодка, так же плавно, перевернулась на 180 градусов… Я спас «Старку» и, держась за гладкое тело лодки, приподнимал бутылки над водным миром. Журналист Влад мрачно скреб корму ногтями и с тоской смотрел на берег.
Вскоре стали всплывать остальные. Мент Серега за волосы вытащил Ромашку на берег и толкал его пяткой под ребра. Гитарист ожил и потянулся за окорочком. Барабанщик Казак вообще забыл, зачем нырял, и теперь беззаботно резвился на мелководье. Последним показался Вован. И вот уж в его-то глазах я увидел не утрату и боль, а настоящий страх! Страх ночного тумана и голодной смерти. Он активно работал членами и стремился к берегу. За ним по пятам неслись злощастные трусы… и еще всплывало нечто. Это нечто было округлой формы, и я почему-то вспомнил рассказы про японских Годзилл.
— Уебывайте, щас пизданет!!! — заорал Вован, судорожно взбираясь на берег.
Влад, как-то неожиданно научившись плавать, вдруг покинул перевернутую лодку и меня с бутылками. Я завороженно смотрел то на чудище, то на ромашкины трусы, то на бутылки. Короче, через мгновение я таки сделал самое умное дело в своей жизни: глотнув напоследок из горлышка, бросил алкоголь стихиям в качестве жертвы и рванул брасом к берегу.
Я успел. Мы все успели, кроме трусов нашего гитариста.
Взрыв был неслышим, потому как быстр и оглушителен. Лодка исполнила свою давнюю мечту поплавать в воздухе. Правда, в качестве обломков. От трусов остался один незамысловатый клочок и кусок резинки. Ромашка до сих пор возит его в качестве талисмана по гастролям с певицей Валерией. А еще со дна реки поднялись и уплыли куда-то к ебеням какие-то бревна и коряги. Течение усилилось и вымыло камышовые заросли нахуй. Жители окрестных домов стали собирать всплывшую рыбу, и вызвали рыбнадзор. Это он передал нас в милицию, но чей-то знакомый мент Серега все уладил. Было это сразу или потом, не помню. Все смешалось в один единственный взрыв…
Как оказалось, в воде притаился старый огнетушитель с известкой, висевший в толще воды на проволоке. По какой-то причине он не взорвался, но когда Вовка отцеплял от него ромашкины трусы, он всплыл и — типа там, перепады давлений, хуе-мое…
Короче мне не жалко пропавших бутылок. Больше всего мне обидно, конечно, что мама Вована изменила ко мне свое доброе отношение. Ведь я говорил ТАКИЕ СЛОВА, когда приехали менты…
Сам Вован сейчас, музицируя с каким-то известным (Стас Михайлов — точняк!) певцом, вспоминает эти окорочка и особенно лодку, которую даже на цветмет не успели спиздить.
Казак, выступающий с попосовой командой, которая про «девочку с Севера» поет, тоже помнит эту историю. Но особенно ценят тот день люди прибрежной зоны, где теперь река стала намного чище и прохладней.
Вот и я вспомнил. А хуле там не вспомнить? Хорошая была водка первого розлива. Ну и там, окорочка… Эх.
(c) Bespyatkin
Поделиться с друзьями в социальных сетях:
